Думаю, самое время выложить этот рассказ. Разрешение автора получено, очень долго его искал, чтобы спросить. Просто, чтобы перечитать в который раз, и вспомнить, как можно писать слэш. Пожалуй, победитель конкурса на "самый перечитываемый Максом оридж"
Название: "Девять к пяти"
Автор: Ки-чен
Рейтинг: NC-17
Жанр: слэш
Дисклаймер: размещение с разрешения

Мы сцепляемся с Ёсунари Тэму в первый же день. Сразу — по выходу из тренировочного зала.

Нас растаскивают, прежде чем дело примет серьезный оборот. Свой нож я успеваю отбросить. У него — отнимают, выкрутив руку, когда лезвие, распоров мне предплечье, уже метит в горло.

— У вас пять минут, чтобы привести себя в порядок. — Голос мастера Лабиринта — режущий, как каленая сталь.

читать дальшеНа простую драку между подростками никто не обратил бы внимания: дело того не стоит... Но холодное оружие в Убежище запрещено. И нарушения запретов здесь не терпят.

Разбирательство — в зале Тысячи Светильников. По всей форме. В присутствии мастеров. Всего — пятеро Старших. И мы двое. Грязные, взъерошенные. Он — в порванной дхоти. Я — до сих пор не могу остановить кровь. Рукав промок уже насквозь, вместе с торопливо наложенной повязкой...

Косимся друг на друга — два озлобленных волчонка. В мыслях одно: пусть только нас выпустят отсюда, и уж тогда...

— Кто начал первым? — Мастер Сетей сразу переходит к сути. У него полно работы, и ни малейшего желания зря терять время из-за двоих малолеток.

— Это он! Этот тупой тех жульничал на ориентировке! — Голос моего соперника искрится негодованием

— Я не тех! И я не жульничал!

— А в твоем личном деле сказано — тех. И ты жульничал. Ты подсмотрел мою карту.

— Ничего я не подсматривал! Если ты не в состоянии разметить поле, — при чем тут...

— ОБА МОЛЧАТЬ!!!

Мы затыкаемся. Голос мастера Источника заполняет зал упругой взрывной волной, отражаясь от стен и потолка. Невольно хочется пригнуться и зажать ладонями уши...

Старшим наплевать, что мы жульничаем. Наплевать, что деремся — это даже поощряют. Им наплевать на любые грязные приемы: нас учат выживать любой ценой. А за то, что Тэму взломал сеть и влез в файлы с личными делами, — его скорее похвалят, чем накажут... Такова система.

Но существуют железные правила. В стенах Убежища мы не имеем права драться с оружием. И наказание неотвратимо.

— Так кто первым взялся за нож? — уточняет свой вопрос мастер Сетей.

Мой новый враг выпрямляется во весь рост. Он выше меня на полголовы, и сильнее. Я предвижу для себя мало приятного в ближайшем будущем...

— Это был я, мастер. Он жульничал. Я не собираюсь терпеть, чтобы паршивый тех подсматривал мои карты!

— Да не подсматривал я твои чертовы карты!!

Сам не знаю, почему для меня это так важно. Но я действительно играл честно. Я не знаю, как прошел его минные поля... Так же как проходил их всегда, — бездумно, ставя ногу всякий раз туда, куда мне казалось правильным... В моей прежней группе к такому уже давно привыкли. Там никому и в голову не пришло бы драться из-за этого... Впрочем, у нас и других поводов хватало.

Мастер Источника подходит ближе — и неожиданно хлестким, сильным ударом под дых заставляет моего недавнего противника отлететь назад, шагов на пять... впечататься спиной в стену и медленно сползти на пол...

Я вжимаю голову в плечи. На моей памяти, никого из нас Старшие еще не били — вот так...

— В следующий раз прячь карты получше. Когда через твои заграждения пройдут чужие коммандос — жаловаться будет поздно. — Он издает хриплый лающий смешок. — Трупы не жалуются, Ёсунари-младший. Запомни это наконец.

Тэму пытается приподняться с пола. Его начинает рвать. Я отворачиваюсь.

Мастера переглядываются между собой.

— Что, опять будем перетасовывать группы? — устало роняет кто-то. — Иначе этот... — Жест в мою сторону. — .. .точно не жилец.

Мастер Сетей пожимает плечами.

— Неохота возиться. Пусть защищается, если шкура дорога.

Группы тасуют в среднем каждые полгода. Не знаю, по какому принципу, но всякий раз это означает новые неприятности. Я думал, хуже, чем в «синей» мне уже не будет... Теперь начинаю понимать, что, кажется, заблуждался.

Собственно, на этом разбирательство заканчивается. У нас отнимают ножи. Назначают наказание. У меня — опять кухня. У него — дежурство на световых кристаллах. Совершенно бесполезная, отупляющая работа: ставить отметку всякий раз, когда кто-то в Убежище задействует малую Сеть, — но на мой вкус, все же куда лучше, чем мыть котлы и таскать воду...

— В любимчиках ходишь, да? — зло брос аю я ему, как только нас отпускают с подписанными нарядами.

И получаю в ответ презрительное:

— Идиот... — У него голос еще срывается после удара. Он хрипит и откашливается. — Точно — тупой тех... Ты же дохляк — вот тебя и гоняют на кухню, вместо физзарядки. А меня...

...Заставляют тренировать терпение и выдержку. Ну да, я уже понял...

— Лучше бы они тебя послали сортиры драить. Может, заодно мозги бы себе прочистил. Говорю тебе — я не тех.

— А в личном деле...

— Засунь себе это дело в задницу, придурок. Так тебе и дали вскрыть настоящую базу данных! Это обманка, понял?...

Глаза у него вспыхивают интересом.

— А тебе-то откуда знать?

Пренебрежительно пожимаю плечами.

— Не твоя печаль.

Мы идем по коридору второго яруса. Впереди — библиотека, за ней — лестница, где наши пути разойдутся. Мне — вниз. Ему — дальше, в «глухие комнаты», откуда ведется сетевое слежение.

Он притискивает меня к стене, удерживая за ворот.

— Давай, колись... если не хочешь, чтобы я тебе еще врезал!

Вместо ответа, бью коленом в пах...

Он успевает выставить блок, и локтем въезжает мне в челюсть.

Я наношу удар ногой по голени, — и мы разлетаемся на пару шагов, рыча и ругаясь сквозь зубы.

Мимо по своим делам шествуют Старшие. На нас никто не обращает ни малейшего внимания. Только когда я оказываюсь у кого-то на дороге, — получаю болезненный тычок под ребра, и тут же спешу прижаться к стене. Взрослые с нами не слишком-то церемонятся. Собьют с ног — перешагнут и не заметят...

— Ну, говори, — продолжает напирать мой противник.

И тут неожиданно спасение приходит — вновь в лице мастера Источника.

— Почему до сих пор не на отработке, младший?!...

Тэму шипит от боли в выкрученном ухе. Я, воспользовавшись неожиданной передышкой, устремляюсь прочь...

— Еще поговорим! — несется мне вслед.

Мать твою, как же я влип...
* * *

В спальню своей новой группы возвращаюсь далеко за полночь, когда меня наконец отпускают с кухни. Остальные пятеро, разумеется, уже здесь. И ни один не спит.

Под враждебными взглядами — как под перекрестным огнем...

— Ну что, новичок... побеседуем?

Это тот, которого зовут Ли Тун Сен. Главный в пятерке?

У меня был весь сегодняшний день, чтобы осознать здешний расклад, — и результаты не радуют. В отличие от всех моих прошлых групп, где принципом было «каждый — за себя» и альянсы заключались лишь на короткое время, по текущим интересам, «желтые» представляют собой спаянную команду, в которой каждый играет отведенную ему роль.

Ясно, зачем меня подселили к ним, — они учатся подминать чужаков. А мне, похоже, пора переходить к многоуровневым матрицам воздействия.

Не думал, что это случится так скоро, — до аттестации вроде бы еще целый год. Но выбора нет. Если не смогу расколоть их монолитный фронт, — тогда прав был тот Старший. Мне просто не выжить...

Ни в одной из пяти пар глаз — ни тени сочувствия или снисхождения. Ни даже усталости или равнодушия. Все — азартно-враждебны. Все готовы действовать немедленно, по первой же команде.

Странно, что их лидер не Ёсунари... Я скорее поставил бы на него. Но он, похоже, лучше чувствует себя в роли серого кардинала...

— Что молчишь, красавчик? Мы не любим ждать, знаешь ли.

Я обвожу их глазами, задерживаясь на каждом по очереди. Ли Тун Сен. Цзяо Вэй. Цхой Тэн Мин. Ёсунари Тэму. Мидагава Исиро. Пять фигур на пяти футонах. Сейчас они кажется совершенно одинаковыми... фишки на игральной доске...

Ну, и как же мне разыгрывать эту партию?

О сложных матрицах я знаю лишь одно: что они существуют. Больше никакими знаниями мастер-молчальник меня до сих пор не наделил.

Не успел?

Или...

Я пожимаю плечами.

— Конфиденциальная информация. Извините.

Мидагава потирает руки.

— А мы любим всё кон-фи-ден-ци-аль-но-е... очень любим. Проверим, сколько ты продержишься, а?

Против пятерых у меня нет ни единого шанса. И в том, что они в состоянии заставить меня говорить, я не сомневаюсь.

Минное поле... Опять гребаное минное поле...

Эти пятеро для меня сейчас — пять светящихся в темноте точек, соединенных мерцающими линиями. На первый взгляд, картина кажется совершенно хаотичной. На второй — тоже. Лишь отпустив сознание и логику на свободу, я, кажется, начинаю улавливать некое подобие узора...

И делаю шаг — наугад, туда, куда подсказывает интуиция.

Я не смотрел в твои чертовы карты, Ёсунари!...

— Тэн Мин... — Я поворачиваюсь к Цхою. Я улыбаюсь ему — как могу улыбаться, когда этого захочу, со всеми слоями скрытого смысла... — Тэн Мин... Если они меня заставят сказать... я не смогу сделать для тебя то, что обещал. Ты же понимаешь — я уже ничего для тебя не смогу...

Почему я выбираю именно его... и именно с такими словами? Не имею ни малейшего понятия. Просто — это та точка, к которой тянется меньше всего линий. Может быть, он относительный новичок в группе. Может быть, ему отчего-то не доверяют. Может быть, какой-то скрытый конфликт...

В любом случае, когда он взрывается возмущенным: «Ты мне ничего не обещал! Я вообще понятия не имею, о чем ты...» — ему не верят.

Смотрят на него — на него, не на меня! — и... не верят.

— О чем он говорит, Цхой? — Лидер «желтых» поднимается с места. — О чем это он, мать твою, говорит?...

— Н-не знаю... Честно, не знаю... Я ничего... Он... он лжет, Тун Сен!

Ли подхватывает его за локоть.

— Давай выйдем, Цхой. Пойдем-ка мы с тобой выйдем...

...Из коридора долгое время не доносится ни звука. И мы тоже молчим. Оставшиеся «желтые» замерли в неподвижности. Я — невозмутимо прохожу и сажусь на свой футон.

Наконец силовая завеса в проходе растворяется с мерцанием, и Ли Тун Сен заглядывает внутрь.

— Исиро... Подойди сюда на минутку.

Тот торопливо покидает спальню.

Теперь нас остается только трое.

С такой упрощенной матрицей мне работать привычнее. Вот только время... Мучительно мало времени — и приходится действовать грубо и быстро.

Я мысленно уточню оценки. Лидер и его доверенный — опознаны. Слабое звено вычленено. Остались... потенциальный «второй лидер»? И — «болото»? Да, все шансы за то...

И я поворачиваюсь к Цзяо Вэю. Нить между нами натягивается — когда мне удается поймать его взгляд.

— Эй, Цзяо... А ведь «синие» тебя помнят, ты знаешь об этом? Кое-кто там просил передать тебе привет... — Мой голос — точно рассчитанная смесь многозначительности и угрозы. Сейчас только зеркальщик догадался бы, что я бью наугад.

Если я верно его прочувствовал, то риск минимален. В наших вечных перетасовках мимо «синей» группы он едва ли мог пройти. И уж точно не сохранил о ней никаких добрых воспоминаний.

Вижу, как он бледнеет при моих словах, — и удовлетворенно киваю про себя.

В яблочко.

— И кое-кто ждет тебя. Может быть даже — прямо сейчас. Ты знаешь где. Кажется, там остался неоплаченный должок...

Это более прицельный выстрел — и выше риск. Но Цзяо уже на крючке. Если я и промахнусь — он сам додумает остальное. Страх подскажет все нужные поправки, подстроит реальность под мои слова...

Он поднимается с места.

— Я... я ничего ему не д-должен...

Равнодушно дергаю плечом.

— А мне-то ты зачем об этом говоришь? Иди — и скажи сам.

...Типичный тех. Рефлексы. Поведение укладывается в простейшую схему. Стоит только наметить контуры, — и он с радостью бросится по лабиринту, выстраивая стены прямо на ходу... сам... уже без всякого моего участия...

Чужая предсказуемость всегда успокаивает.

Я люблю простые матрицы.

И со стороны это выглядит так... естественно.

Ёсунари ничего не успевает понять — как мы с ним остаемся одни.

Если всё сложится удачно, на несуществующую «стрелку» Цзяо Вэй потащит с собой и остальную компанию из коридора. «Желтые» ведь у нас как-никак команда... А значит — тоже могут действовать как единый элемент в заданной извне схеме.

Если уж совсем повезет... то в «назначенном месте», о котором я ровным счетом ничего не знаю — но которое, похоже, хорошо известно Цзяо, — они и вправду нарвутся на «синих».

Жаль, не смогу полюбоваться на результат...

...Наконец я поворачиваюсь к Ёсунари.

Мне осталось наметить последнюю трещину...

Я улыбаюсь ему.

То, на что во внешнем мире ушли бы долгие часы, а то и дни — в условиях Убежища достигается за секунды. Наше время ужато в разы. Прямое воздействие — это то, что дает нам внутренняя Сеть и Источник.

Пока еще не телепаты, нет. Но мы ломаем друг друга прицельными попаданиями, — подобно тому, как резец скульптора раскалывает огромную мраморную глыбу несколькими точными ударами по точкам внутренней слабины камня.

Теперь, что бы ни было, «желтые» уже не навалятся на меня впятером. Теперь уже нет.
Это не означает, что меня оставят в покое. Это не означает ни дружбы, ни сближения, ни даже просто перемирия. Просто — их будет всегда меньше чем пятеро, против меня одного.

И это — уже победа.

— Квай Чен Джонг не пробился в настоящую базу, — сообщаю я Ёсунари. — Там нужен классный сетевик, а он — не тянет.

Вот так просто. Сообщаю именно то, что он так хотел знать. Задаром. Без драки. И — наедине. Предоставляя ему выбор и заранее зная — как он поступит.

— Он попался на внешней защите, но успел выбить пароль.

— Что с того? Пароль все равно наверняка сменили... — Он умело изображает равнодушие.

Сейчас Ёсунари ничуть не похож на того разъяренного мальчишку, что напал на меня в коридоре учебного крыла. Я впервые замечаю, какие холодные у него глаза. Два осколка черного кварца.

Я по-прежнему улыбаюсь.

— Старый пароль — всегда ключ к новому. Тебе ли не знать. — И добавляю, тем же ровным, безличным тоном, как нечто само собой разумеющееся: — Если ты хочешь, чтобы я лег под тебя, — я это сделаю...

— Не хочу, — говорит он мне.

И я киваю.

Тем лучше. Ёсунари Тэму — роскошь, которую я пока никак не могу себе позволить.

На сегодня ничто, кроме матрицы, не должно меня интересовать.

Выживание требует планов. Расчета. Отрешенности.

А о том, почему мне внезапно начинает казаться, что этого мало, — я подумаю как-нибудь в другой раз.

* * *

Конечно, ложусь я не под Ёсунари. Под Ли Тун Сена — это разумнее с любой точки зрения. Не потому что я рассчитываю на его покровительство: мне было двенадцать, когда я научился использовать свое тело для собственной пользы, узнав о тайнах плоти всё, что необходимо знать, — и мой первый же опыт показал, что как разменная монета секс годится меньше всего.

Но это — отличное орудие для создания дисбаланса. И самый подходящий клин для разрушения матриц.

Ли увлекается мною чуть больше, чем следовало бы. Его оплошность, — вот Ёсунари бы такого точно не допустил, — и равновесие «желтых» смещается еще немного. Трещины углубляются по уже намеченным линиям. Где тонко — там и рвется. А я умею находить, где «тонко».

Следующие пару месяцев я умело раскачиваю эту лодку. Исподтишка. Старательно заметая следы. Для них я по-прежнему — смазливый, но туповатый тех. Слабак. Подстилка... Правда, на удивление удачливый, — ну так удача же не вечна!...

Вакантное место изгоя занимает Цхой. Это потребовало лишь небольшого нажима с моей стороны, — остальное довершила его собственная глупость.

Но самое главное — соперничество между Ли и Мидагавы. Из подспудного и неосознанного оно делается явным. Еще месяц — и они уже не упускают ни единой возможности, чтобы вцепиться друг другу в глотку.

Я отхожу в сторону — и наблюдаю...

...Впрочем, во всем этом нет ничего увлекательного. Жизнь вообще была бы довольно скучна и однообразна, — год перед аттестацией в основном идут практические занятия, а меня никогда не увлекало ни составление ядов, ни огнестрельное оружие... а основы слежки и вовсе смертная тоска, — если бы я не нашел себе одно развлечение.

Точнее, оно само нашло меня.

Забавно, что внешне мы с Ёсунари старательно игнорируем друг друга. Кажется, за два месяца он лишь однажды в столовой велел передать ему поднос с кимчи... а в другой раз я спросил у него, на что нам заменили полуденную медитацию: не успел с утра заглянуть в расписание... Больше, как ни стараюсь, ничего припомнить не могу.

Но при этом...

За каждой неприятностью, обрушивающейся на меня, я чувствую чью-то уверенную... очень уверенную руку.

Ничего очевидного, разумеется. Ничего доказуемого...

Драка в коридоре вспыхивает случайно — когда меня просят выйти за учебными пособиями. Попадаю под раздачу. Итог — два сломанных ребра.

Котел в кухне переворачивается как раз в мою очередную «штрафную отработку»... Ожог кипятком.

На спарринге по тхэквондо... Не знаю, чем был так разозлен наш Старший, — но я как назло оказываюсь крайним. Ключица...

В общем, я опять становлюсь завсегдатаем лазарета, — в точности как во время своего пребывания у «зеленых». По счастью, с Тэичиро-сэнсэем у нас давняя дружба, так что отлёжку в медблоке скорее можно воспринять как каникулы: он латает меня быстро и справно... а я использую любую возможность, чтобы поучиться его ремеслу.

Когда я возвращаюсь — меня вновь встречает холодный, оценивающий взгляд Ёсунари.

Любопытно, что он концентрируется только на физическом воздействии... То ли не может пока нащупать других уязвимых мест... то ли — таким способом лишний раз демонстрирует свое презрение.

Но я почти не самолюбив и почти не чувствителен к боли — и не держу на него зла. И... как бы ни было сильно искушение — не отвечаю.

...Тупой тех ведь никак не сможет отплатить той же монетой, верно ?...

А о том, что у «теха» отменная память — Ёсунари еще предстоит узнать... в свое время.
* * *

Утро начинается как обычно. В группе затишье... Предчувствие бури? Или просто усталость?...

Моя очередная удача: удачно стянутые нити «ревность-зависть»... к месту сказанные, внешне невинные слова, — и я окончательно разбиваю союз Ли и Мидагавы. Последний альянс... но вместо торжества не чувствую ничего, кроме скуки. «Желтая» матрица окончательно перестала меня занимать. Если до аттестации больше не будет перетасовок, — даже не знаю, чем занять себя в свободное время...

Деструктивная энергия ищет — и не находит выхода.

К концу занятия мастер Сетей устраивает группе громовой разнос: не справились с элементарным заданием — выставлением коллективной астральной защиты. Орет он на всех, — но косится при этом на меня. Разумеется — знает, чья вина. И — разумеется, хранит свое знание при себе.

...Вызов приходит совершенно неожиданно. Поток брани пересыхает, как будто закрутили кран. Глаза-щелочки цепляют нас, каждого по очереди... как будто пулеметчик прицеливается из дзота... И внезапно:

— Ким Джин Че. Через пять минут — зал Источника.

Я не считаю себя сильным. Мне не стыдно, что когда я поднимаюсь с пола, — у меня подкашиваются колени.

И взгляд, который дарит мне на прощание Ёсунари Тэму, отнюдь не помогает укрепить силу духа.

...Коридоры Убежища в этот час пустынны. Мои шаги отдаются глухим перестуком деревянных подошв по каменным плитам, — в такт с учащенным пульсом.

Чем ближе к главному залу — тем больше силовых завес на входах. Здесь сидят техники. Здесь — сердце Сети. Ни в одну комнату не войдешь без пароля.

Тусклый сероватый свет...

Я не успеваю достичь Источника. Прямо передо мной одна из завес внезапно раздергивается, полыхнув синим кошачьим зрачком из середины, — и чей-то голос окликает изнутри:

— Сюда, младший.

Комната с белоснежными стенами. Имитация окон — вид на океан. Непривычно. Пробирает дрожь. Ширма, очаг. Дерево вместо камня. Беленый потолок. Запах сандала и книжной пыли. Чем-то напоминает... дом — хотя я даже толком не знаю, что называют этим словом...

Поклон переламывает поясницу.

— Прибыл по вашему вызову, мастер Источника. Ученик Ким Джин Че. Первый уровень. «Желтый».

Он жестом указывает на свободную циновку напротив.

И сразу же, без предисловий:

— Почему так легко развалилась группа?

Анализ? Ох-х... Я никогда не был в этом силен. Интуит. Не логик. Так и тянет ответить: «Потому что я слишком хорош в своем деле»... Но вряд ли такое объяснение здесь оценят.

— Объединяющая матрица была создана слишком высоко, мастер. Искусственное построение, на базе ментальных предпосылок, без учета эмотивной составляющей. Я ударил ниже — там, где не было опоры. Логика не смогла противостоять глубинным потокам. Они и разрушили структуру.

— Сколько бы на это ушло — без твоего вмешательства?

Я начинаю пожимать плечами, — прежде чем, спохватившись, не замереть вновь в положенной неподвижности.

— Около года, мастер.

— Так долго?

— Логик, сплотивший группу, действовал очень умело.

— Но его ты не тронул. — Это не вопрос. Он знает. Мои игры с нитями и фигурами наверняка отслеживались по внутренней сети.

— Тронуть логика непосредственно означало бы раскрыть перед ним мои возможности — и научить им противостоять. Пока я действовал в обход, он не мог меня локализовать и включить в свои расчетные схемы. Боролся только с результатами моего вмешательства, то есть — всегда запаздывал на один шаг.

— А что двигало тобой, ученик? Ты ведь не получил конкретного задания. Почему ты решил, что от тебя ждут деструкции? Почему не взялся вместо этого укрепить матрицу? Или ты не считаешь такое умение необходимым?

Почему?... Этот вопрос я задавал себе не раз, — на протяжении последних трех месяцев.

У каждого варианта — свои «за» и «против». Безжалостное уничтожение — мое оружие. Но когда по контракту на миссию отправляется команда, — уметь ее скрепить и заставить работать как единый организм — еще более ценная способность.

Так что же, черт возьми, требовалось от меня?...

И неужели я все-таки ошибся?

Поддался эмоциям? Позволил жажде соперничества взять верх?

Проще говоря — мне так захотелось потягаться с Ёсунари, что...

Я качаю головой, глядя в лицо человека напротив, похожее на вырезанную из мореного дуба маску.

— Я действовал в одиночку, мастер. В одиночку можно только разрушать. Для созидания нужны... как минимум двое. С дополняющими способностями.

Неожиданный звук... Я вздрагиваю — прежде чем понимаю: это он так смеется.

— Хочешь сказать, мой сын — самонадеянный болван?

Я... я никогда не думал о Тэму в таких выражениях.

Точнее, — только в таких и думал, конечно, но это личное. За пределами Потоков. И к аттестации не имеет ни малейшего отношения.

Отделять личное от... общедоступного я научился очень рано.

Когда в первый раз получил по физиономии за то, что плакал ночью, скучая по матери. Еще помнил ее в ту пору... да... так странно...

Когда в первый раз услышал слово «прядильщик»...

Опускаю глаза, отслеживая зрачком плетение нитей на ткани дхоти. Созерцание простых структур всегда меня успокаивает. И чем они... телеснее — тем лучше.

— Я не знаю, кто ваш сын, мастер.

Звуки падают в тишине, как тяжелые капли. Свой смысл они утрачивают где-то на середине полета, и моего собственного слуха достигают уже пустыми и прозрачными... лишенными сути.

Мастер Источника принимает мою Воду. Он больше не думает смеяться.

— Имя моего сына — Ёсунари Тэму. И он не слишком высокого мнения о тебе.

Как аналитик, или...?

Но я уже поймал его конструкт. На входе в чужую матрицу — торможу что есть сил. Нарочитым отказом сотрудничать... если уж ничего другого не остается.

Он меня все равно поймал — и держит крепко. Но хотя бы я сохраню лицо.

— Я не знаю никого с таким именем, мастер.

...Неожиданно он встает. Движения — как всегда угловатые. Я бы подумал, что его мучают какие-то застарелые боли... но знаю, что такое попросту невозможно. Не существует физической боли, от которой не могли бы избавить врачи Убежища. Если конечно, пациент этого пожелает...

Мне интересно, какую боль хочет носить в себе мастер Источника, отец Ёсунари Тэму.

Я убиваю свой интерес равнодушием — потому что все равно никогда этого не узнаю.

— Ты увертлив, как мурена, ученик Ким Джин Че, — доносится до меня его голос.

Обеими руками он упирается в окно с видом на океан, — и под прикосновением панель преображается в мерцающий серый экран. Ладони погружаются внутрь, охваченные тусклым свечением: он входит в Сеть.

...Это длится несколько минут, которые я провожу в полной неподвижности, — лишь пересохшая роговица напоминает о необходимости моргать.

Закончив, он бросает, не оборачиваясь, — продолжая начатую фразу тем же тоном, как будто не было никакого перерыва:

— ...Давно пора проверить, как ты плаваешь...

Когда он возвращается на место, его взгляд цепляется за меня раздраженно и недоумевающе. Экран-окно вновь не посылает взору ничего, кроме обманчивого обещания простора и воли...

— Почему ты до сих пор здесь, младший? Я разве не ясно выразился? Твой контракт — у мастера Церемоний. Или ты решил начать свою первую миссию с опоздания?

Почему-то мне кажется, он зол на меня. Почему-то мне кажется, что это нечто... вне Потоков.

Личное? Бред. Что может быть личного к такому как я — у мастера Источника?

...А у отца Ёсунари Тэму?...

Но все эти случайные, лишние, ненужные мысли тут же перебивает волна возбуждения.

Контракт?! Мой... первый... контракт...?

Но...

А как же аттестация ?...

Жесткие сухие губы кривятся в усмешке. Разумеется, он читает меня.

— Аттестацию ты прошел. Досрочно. Только что. Поздравляю, прядильщик.

Я медленно поднимаюсь с места, — ноги словно прилипают к циновке.

Только что мой статус был официально признан. Теперь больше — никаких сомнений.

Теперь...

Я отвешиваю мастеру церемонный поклон.

...Силовая завеса схлопывается у меня за спиной, — едва ли не прежде чем я успеваю покинуть комнату.

Прядильщик... мать его... наконец-то... и первый контракт... внешний мир... и свобода...

Прядильщик!...

...Мое самое горячее желание в этот момент — увидеть глаза Ёсунари Тэму...

* * *

Я вполне мог бы не возвращаться в «желтую» спальню. Мне там абсолютно нечего делать. Личные вещи?.. Да к черту это барахло! Завтра я буду уже на Сянгане, вместе с Омару и Дун Фэем... Собственный счет в банке... Десять процентов от суммы контракта... Задание — простейшее... Почти свобода... О чем я вообще думаю, а?

Но ноги сами несут меня по коридору — обратно, на третий ярус, к знакомой двери...

Причина?

Да, вот она. Причина. Равнодушно косится на меня со своего футона, лишь на долю мгновения отрываясь от ноутбука. Пальцы отбивают ритм на клавиатуре... Сильные, крепкие пальцы.

Больше в комнате — никого. С обеда еще что ли не вернулись?...

Но до чего же кстати...

Кажется, нам пора попрощаться, да, Ёсунари? Что ж, мое прощание ты забудешь не скоро — обещаю...

...как я до сих пор не могу забыть эту фразу: «Он не слишком высокого мнения о тебе»... Будь ты неладен!

— Что ты на меня так пялишься, тех? — Он неожиданно откладывает ноутбук в сторону. — Тебя что, никогда хорошим манерам не обучали?

Все лучше и лучше... Я просто поверить не могу в свою удачу.

Покинув проход, небрежно задергиваю силовую завесу, — и встаю прямо перед ним.

— Уж не ты ли меня им учить собрался? Неудачник!

Подсечка... Я оказываюсь на полу, едва успев сгруппироваться, — но подняться, времени уже нет. Он движется быстрее дикой кошки, — это то, что меня в нем всегда поражало... мгновенный переход от сонной задумчивости и отрешенности — к бешеной, неукротимой ярости...

Прижимает мои плечи к полу.

— Гребаная подстилка будет называть меня неудачником?!... Да что ты, мать твою, о себе возомнил?...

— Гребаная подстилка, — цежу я в ответ, отчаянно пытаясь вырваться из его захвата, — завтра пришлет тебе открытку с Сянгана... Хочешь?

Он на мгновение замирает — пытается осознать смысл моих слов. Вижу, как понимание медленно проступает на лице...

Пользуюсь возможностью, чтобы наконец вырваться, — и теперь уже я наваливаюсь сверху, вдавливая локоть ему в горло.

...А тем временем ниточки тянутся... крепнут... наливаются силой...

Мне всего-то и нужно было — пару минут физического контакта, чтобы начать прямое воздействие. Он сам облегчил мне задачу.

Я раскрываю каналы. Огонь начинает струиться... всё быстрее... Это легко — во мне давно уже нет ничего, кроме Огня...

— Получил контракт, да? — хрипит он, разбивая мой захват и пытаясь выломать мне запястье. — Бл*дью в портовом притоне?... На большее тебя все равно не хватит...

Столько ненависти !... Мать твою, Ёсунари... Я, конечно, подозревал, что ты ко мне неравнодушен, — но чтобы настолько !...

Черт! да оставь же ты мою руку в покое! Сломаешь! Если в медблоке мне ее до завтра не залечат, — как я с такой травмой поеду?!...

Пальцами, собранными в «копье», — ему по печени, затем — коленом между ног... не попадаю... но кисть мою он все же выпускает... И мы опять принимаемся кататься по полу, в тщетных попытках удержаться сверху.

Под дых он бьет меня вполне чувствительно, — так что на пару секунд темнеет в глазах... Сворачиваюсь в клубок, пытаясь перевести дыхание, и прикрываю лицо локтями...

...а Огонь продолжает течь... теперь уже — почти без моего участия... Еще немного... совсем немного, и...

— Кем угодно, — выплевываю в ответ на его слова. — Всё лучше, чем сидеть тут, с такими ублюдками, как вы...

— Что-то я не заметил, чтобы с Ли тебе это было так неприятно!...

Я взломал его защиты! Взломал!!

Торжествуя, даже не обращаю внимания на новый удар, на то, что ему все-таки удается взять меня в верхний захват, перевернуть ничком... Прихожу в себя — только когда он заламывает мне руку с такой силой, что я выгибаюсь, словно натянутый лук... вот только выгнуться некуда — он сидит у меня на пояснице... и давит... давит так, что еще немного — и плечевой сустав... ох, черт!...

Вскрикиваю от боли... все-таки выворачиваюсь, наплевав на плечо... там что-то хрустит... к черту !... рука бессильно падает — но другой я бью его в солнечное сплетение... Он обмякает, сгибаясь вдвое, почти падает на меня...

— Что ты вообще обо мне знаешь ?!... — шепчу ему прямо на ухо, внезапно оказавшееся так близко... Шепчу — просто потому что не хватает голоса... но — да, я уже его чувствую — чувствую, как он вздрагивает... И не сопротивляюсь, когда рука попадает мне прямо на больной сустав.

Даже не пытаюсь больше вырываться.

Огонь...

Ты запомнишь меня, Ёсунари Тэму!

— А что я должен о тебе знать, тех?...

— А чего бы... тебе... хотелось ?...

Каждая моя фраза — крючок. Я цепляю его изнутри. Разорванная защита... теперь это так легко... Цепляю — и тяну на себя. Нити... Каждый крючок — для своей реакции. И я получаю их все. Именно такие — как хочу.

То, к чему я вел всю эту драку, заранее расписанную, как по нотам...

А как еще мне было его заставить?!

...Конечно, он целует меня.
Конечно. У него просто нет выбора. Я запутал его так прочно...

Огонь... Теперь уже — это его Огонь...

С тобой всё вышло так просто, Тэму... Так умопомрачительно просто...

...Отвечаю на его поцелуй — с секундной задержкой... ровно настолько, сколько нужно, чтобы заставить его хотеть этого еще сильнее...

Он по-прежнему прижимает меня к полу. Его язык вторгается в мой рот, бесцеремонно и уверенно — заявляя свои права. Когда я делаю вид, будто пытаюсь сопротивляться, отворачиваюсь от него, — он втискивает меня в пол, так, что кажется еще немного — и раздавит о каменные плиты...

Столько Огня!...

Он начинает одной рукой стягивать с меня дхоти.

Отбиваюсь отчаянно, — с такой бессмысленной яростью, что одежда сама собой оказывается на полу. Правда, вскрикиваю вполне искренне: всякий раз, когда он задевает выбитое плечо — меня словно насквозь протыкает раскаленный стержень... Ох, гребаный ублюдок!...

— И не делай вид, что этого не хочется тебе... — Он отрывается от меня — чтобы выдохнуть это прямо мне в ухо... И тут же сжимает мочку зубами, так сильно, что я почти забываю о больной руке.

Его ладонь — уже у меня между ног. На возбужденном члене. Стискивает. Гладит. Когда пальцы обхватывают головку, — зажмуриваю глаза, заходясь сдавленным хриплым стоном. Сильные, крепкие пальцы...

Здоровой рукой я обнимаю его за шею, привлекаю к себе, нахожу его губы... и теперь уже — сам начинаю целовать. Но не прежде, чем он услышит:

— От тебя мне ничего не надо, Ёсунари...

Этот крючок — уже почти лишний. Он и так готов сделать всё, что я захочу. Но — мне нравится его дразнить. Мне нравится, как темнеют его глаза — от злости, от желания — превращаясь в два озерца магмы...

Наши губы — борются, живут своей отдельной жизнью... Кровь? Его или моя? Во рту — горячая горечь...

— Ничего не надо ?... — Он прерывает поцелуй, спускается ниже, языком оставляя влажную печать на ключичной ямке. След горит, как клеймо... А он уже принимается терзать губами и зубами мой напрягшийся сосок. — Неужели — совсем ничего?...

— Ни... че... го... — Голос срывается. Рвется, как слишком туго натянутая струна. — Ни... че...

..Я и не заметил, когда он сам успел освободиться от дхоти... Или это я раздел его ?...

Два обнаженных тела сплетаются между собой. Руки... губы... языки... Под кожей вспыхивает пламя, растекается по жилам...

Я уже не контролирую потоки. Впервые в своей жизни. Впервые. Я не контролирую ничего — настолько, что даже осознание этого факта не способно меня отрезвить. Я уже не могу остановиться.

Не могу...

— Давай... повтори это еще раз, Джин Че...

Он назвал меня по имени...

Даже не знаю, что больше действует на меня, — это... или то, что смоченные слюной пальцы проникают мне между ягодиц... и глубже... глубже... ох, черт...

Я выгибаюсь, пытаясь отстраниться. Вместо этого — насаживаюсь на его руку еще сильнее... еще... еще...

— Ничего!... Иди... к черту... Я... не... — Я больше не могу терпеть. Я больше не помню ничего. Ни своих планов... ни даже собственного имени... И наконец сдаюсь. — Ты мне нужен... Тэму... Ты!!...

Каменные плиты пола так нагрелись от жара наших тел, что кажутся почти раскаленными. Воздух в комнате — как в топке. Нечем дышать. Легкие затоплены кипящей лавой...

Он кусает меня в основание шеи — словно пытается перекусить артерию.

И почти сразу... входит в меня, налегая всем своим весом, вталкивая свой член до самого основания... так сильно... так...

Я подаюсь навстречу, пытаясь навязать собственный ритм... но — этот ублюдок и не думает подчиниться... Замирает у меня внутри. Продвигается вперед чуть-чуть, парой едва уловимых толчков — и опять застывает. На губах — безумная, торжествующая ухмылка. И глаза — шальные, дикие... Огонь плещется в них, такой густой, что его почти можно пить — если не боишься обжечься.

Я не боюсь. Я тяну его к себе — и целую его глаза.

Он наконец начинает двигаться во мне.

Жить во мне.

Огонь внутри расцветает — лепестки пламени распускаются, разворачиваются, заполняя меня всего целиком, охватывая нас обоих, закутывая в плотный кокон желания...

...Я говорил, будто что-то знаю о тайнах плоти?... Бред!

Настоящая тайна — только сейчас. Здесь. Передо мной. На мне. Во мне.

И я ни черта о ней не знаю...

Я ни черта не знаю о том, что делает со мною Тэму...

Но это... это убивает меня...

...Я кричу, когда он трахает меня. Я кричу, когда наконец кончаю... и когда чувствую, что кончает он... Мой собственный крик еще долго блуждает, отражаясь тысячами осколков многоголосого эха в пустоте, в абсолютной пустоте черепной коробки, где не осталось ни единой мысли, ни единой эмоции... ничего... ничего, что бы не было связано с ним... с ним одним...

Тэму...

Тэму...

Тэму...

Я обнимаю его — обеими руками, забыв о боли в плече... так крепко, как только могу... словно боюсь, что он вот-вот исчезнет... уйдет... оставит меня... прижимаю к себе, задыхающегося, взмокшего, встрепанного, содрогающегося в последних спазмах наслаждения... слизываю капельки пота со лба, с висков... и вновь ищу его рот... и ловлю хриплый шепот смеющихся пересохших губ...

— Исцарапал мне всю спину... чертов тупой тех...

— Вывихнул мне сустав... гребаный придурок...

— Давай, вправлю...

— Черта с два... Тебе разве можно доверять?

— Доверять?... — Он блокирует мне плечо. И — резко дергает за больную руку.

Сустав с омерзительным хрустом встает на место. Сейчас бы зафиксировать его изнутри... но я слаб, как новорожденный котенок. Нет сил даже сплести простейший кокон... Меня хватает только на то, чтобы беспомощно, блаженно улыбаться — невзирая на адскую боль...

— ...Да. Доверять. Тебе придется этому научиться, Ким Джин Че. Как и мне — доверять тебе. Не уверен, что это будет так просто... Но — придется. Иначе у нас с тобой ничего не выйдет...

Улыбка медленно сползает с моего лица — так набегающая волна стирает следы на прибрежном песке, — по мере того, как смысл его слов начинает доходить до меня.

А его голос звучит так размеренно и спокойно... Как будто вообще ничего не было. Как будто он, черт его побери, уже обо всем забыл... Только легкая хрипотца еще выдает недавнюю слабость, — но и с ней он справляется за пару мгновений.

Я отчаянно пытаюсь сфокусировать на нем взгляд.

— Ничего не выйдет?... Ты о чем это, черт возьми?!...

Прежде чем ответить, он приподнимает мне затылок и подсовывает под голову свою скомканную дхоти. Заботливый мерзавец...

— А ты как думаешь, Джин Че?

Я думаю? Да ничего я не думаю, мать твою... Всё, чего я хотел — это наградить тебя на прощанье парочкой воспоминаний... так, как меня учили... чтобы ты потом ночами не спал, и грыз, бл*дь, подушку, мечтая обо мне... Чтобы ты...

Все, чего я хотел...

Вот только — получил чуть больше, чем заказывал.

И кажется, самого себя обрек на то, что готовил для него.

Увлекся. О, да... непозволительно увлекся... Не прядильщик, а черт знает что...

Краска заливает щеки. Я закрываю глаза.

Прохладная ладонь касается моего лица.

— Ты — отличный прядильщик, Джин Че.

Что, теперь еще и мысли мои будешь читать?!...

— Не прядильщик. Тупой тех. Забыл что ли?

Он наклоняется и целует меня в губы. Затем с усталым, довольным вздохом ложится рядом, пристраивая голову мне на здоровое плечо.

— Тупой — это правда. — Его смех щекочет мне шею. — Но не тех, это уж точно. Зачем бы Старшие стали присылать мне теха, сам подумай?!

Старшие?... присылать?...

Повернув к нему голову, подбородком упираюсь ему в макушку, зубами прихватываю коротко стриженные волосы.

— Ёсунари Тэму. Если не хочешь умереть до срока, в страшных мучениях... будь любезен говорить нормально!

Он стонет с преувеличенной досадой.

— Как же с вами, идиотами, тяжело... Ну что тебе стоило родиться хоть с одной логической извилиной в башке, а... Ким-тян?

От этого неожиданно ласкового обращения, чувствую, как что-то плавится у меня внутри... — как кусок масла на солнцепеке. Но в голосе все же стараюсь сохранить равнодушную суровость:

— Объясни...

— База данных с личными делами, Джин Че. Та, настоящая... Я вскрыл ее еще полгода назад. Прочитал свой собственный файл. И обнаружил, что в постоянном контакте с прядильщиком могу повысить свой потенциал еще на сорок процентов... — Его пальцы медленно начинают чертить круги на моей коже. У ключицы. Вокруг сосков... — ...Потом, я просмотрел данные на всех интуитов. Ты оказался единственным, кто подходил по уровню показателей, — но тебя швыряли из одной группы в другую, чтобы быстрее довести до аттестации... Так что нужна была хорошая приманка. Что-то такое, ради чего мастера захотели бы направить тебя ко мне.

Мысли леденеют. Осыпаются колким крошевом.

— Матрица... Ты начал создавать групповую матрицу нарочно — чтобы они прислали меня проверить: смогу ли я ее расколоть ?...

— Точно. — Он поворачивается, чтобы языком провести мне по вдоль шеи. Я этого не хочу, сопротивляюсь изо всех сил, — но тело не повинуется, откликаясь мгновенным содроганием. Он одобрительно гладит мой живот. Как будто треплет сообразительного щенка. Сволочь!... — Шансы были семь к одному. Но я все равно дергался, если честно. Я ведь не знал, каким ты окажешься...

...Черт его знает почему, но мне обидно до ужаса. И дело даже не в том, что он меня переиграл, заранее просчитал все реакции... на то он и аналитик в конце концов! На аналитиков не обижаются...

Но то, что он готов был взять меня... или кого угодно другого... что он выбирал потенциал, а не... не человека, черт возьми!... Вот это действительно ранит. И ранит глубоко.

— И каким же я оказался?

Он смеется, словно и не замечая моей злости.

В его гребаных уравнениях она не имеет ни малейшей ценности.
— О, сущим ублюдком. Мерзким маленьким слишком смазливым ублюдком. Сам не знаю, чего мне хотелось больше все эти месяцы — прибить тебя... или затрахать до смерти...

Я пытаюсь отодвинуться. Он пытается меня не пустить.

Все заканчивается тем, что мы опять начинаем целоваться, как обезумевшие... Два изголодавшихся по любви идиота...

— Думаю... — наконец выдыхает он, отрываясь от меня и соскальзывая вниз, — прежде чем обхватить губами мой вставший член. — ...думаю, я все же смогу к тебе привыкнуть...

— Тебя никто... не просит... — Я запускаю пальцы ему в волосы. — ...ко мне... при... выкать...

Он движется. Так хорошо... так... правильно...

Ох-х...

...Мы ни о чем больше не говорим. Он слишком занят тем, чтобы довести меня до исступления.

...Потом...

Потом я опрокидываю его на спину, — и берусь доказать, что могу сделать то же самое ничуть не хуже... и он напрягается под моими губами, моим языком, моими поцелуями... и все-таки теряет эту свою чертову сдержанность, и остатки самоконтроля, и я все же добиваюсь своего, и он стонет и содрогается, и кричит, чтобы я прекратил издеваться, и что он больше не может... не может... и если я сейчас же... не начну... двигаться быстрее... то он...

...Мне так и не удается дослушать его угрозы до конца. Он кончает. Я высасываю его досуха, еще долго не желая отпускать, лаская постепенно обмякающий член, — пока он наконец не притягивает меня к себе... и моя голова устраивается у него на груди так уютно, словно эта впадинка подмышкой была создана специально по моей мерке, и мы подходим друг к другу, как две отливки, созданные одним мастером, и последнее, чего нам хочется, — это расставаться хоть на мгновение...

Вот только...

Расставание неизбежно. Завтр а я уезжаю на Сянган.

Мой первый контракт...

Почему-то сейчас это не вызывает ни тени прежнего торжества.

— У нас еще уйма времени впереди, Ким-тян... — Я понемногу начинаю привыкать к тому, что он читает мои мысли. — Целая жизнь... если, конечно, ты этого захочешь.

Впервые за все время в его словах звучит неуверенность.

Я приподнимаю голову, вслепую находя его губы.

— Думаешь, я могу не захотеть ?...

— Н-ну... вообще-то, по моим прикидкам, шансы примерно девять к пяти, что у нас всё получится. Ты же не захочешь подмочить мою репутацию как аналитика, верно?

Вместо ответа, я прикусываю ему губу. Сильно. До крови.

Он даже не охает. Терпит.

Кажется... он понимает...

Наконец вздыхает чуть слышно.

— Ладно. Уходи, Джин Че. Я больше не могу держать на комнате блок. Сейчас эти кретины сюда все-таки прорвутся... — В голосе неожиданно проскальзывает насмешка. — Ты же не хочешь, чтобы Ли из-за тебя набил мне морду?...

Я неохотно поднимаюсь с пола. Все тело ноет, как будто меня переехал каток... Так хорошо я не чувствовал себя еще никогда в жизни.

Медленно начинаю одеваться.

Тэму перебирается на свой футон, и я натягиваю на него покрывало.

Когда наклоняюсь, — он ловит меня за руку.

Взгляд. Долгий. Натянутая нить — до боли... на разрыв... не разорвать...

— Открытку с Сянгана... Я буду ждать, Джин Че. Ты обещал.

Без единого слова я отворачиваюсь. И молча иду к дверям.

За спиной — напряженное, звенящее ожидание...

Моя маленькая месть.

Секунда...

Другая...

Я оборачиваюсь — уже в дверях. И улыбаюсь ему. И мое сердце пропускает удар.

— Ты ее получишь, аналитик. Сто к одному. Ты только дождись...

* * *

...Открытки... Какие, к черту, могут быть открытки — в Убежище... у которого даже нет почтового адреса ?!...

Мне приходится ждать полгода. Его аттестации. Его первого задания. Его первого отпуска.

...Маленький картонный прямоугольничек я вручаю ему лично в руки. Когда он приезжает ко мне — уже в Сеул.

Затертая карточка с истрепанными углами... А какой же ей еще быть, — когда все это время я таскал ее в нагрудном кармане...

Но... пять коротких слов на обороте читаются по-прежнему четко. Как в тот первый день, когда я их написал.

Девять к пяти, Ёсунари Тэму.

...Он улыбается в ответ. И... из своего кармана он достает точно такую же — с видом Бангкока.

Девять к пяти, Ким Джин Че.

The End